http://inalco-russe-open.webnode.ru/novosti/
Здесь можно почитать переводы победителей. И, если кому интересно, сравнить с моим переводом, который помещаю под кат.
Для владеющих французским могу выслать полный текст оригинала. К сожалению, кусок текста не скачала, с сайта его уже убрали, а из файла pdf не знаю, как вырезать кусок.
Неделя, проведенная детьми в приютившей их православной семье, была настоящим счастьем. Полнейшая свобода, совсем как в нижнем городе, дома, только у русских это было от беспечности, а у евреев сразу становилось ясно, что заботы чересчур тяжелы, некогда отвлекаться, и все только и ждут, когда улыбнется удача, чтобы зажить по-другому. Здесь же некая очаровательная небрежность царила среди молодых и старых. Мать, толстая генеральша, и не думала запрещать старшей дочери, шестнадцатилетней Вере, исчезать на всю ночь под предлогом, что та заночует у школьной подруги. Или не пускать младшую, восьмилетнюю Зину, бегать босиком по мокрому от дождя саду, а себя самоё лишать долгого сна, от которого потом ее жестоко мучила астма; или партий в карты, начатых в восемь вечера и кончавшихся на рассвете.
Ничто не казалось детям более странным и пленительным, чем этот покой, эти долгие часы отдыха, где никто не говорил о деньгах (да и зачем?). Русские семьи жили за счет наследства или императорских пенсий. Богатство само плыло в руки, не нужно было бегать в его поисках, изнашивая сердце и башмаки. О будущем никто не тревожился. Люди надеялись на провидение, защиту императора или деньги покойной тётушки. В болезни и смерти себя вверяли богу, и время текло с восхитительной неспешностью.
Дом был старым и обветшалым, темные закутки выметались редко, этим он не отличался от квартиры в нижнем городе, зато тут везде стояли глубокие кресла, широкие диваны, по углам валялись старинные, битые молью ковры, на которых можно было развалиться и спать. Не существовало определенного часа, когда ложиться, когда просыпаться или садиться за стол: в полдень одни вставали с постели, другие в нее укладывались. За десертом внезапно появлялась Зина с лицейской подругой или одним из троих кузенов, гостивших у генеральши, и хозяйка дома приказывала заново подавать суп. За компанию с вновь прибывшими остальные опять принимались за тартинки, отбивные, красную капусту и бланманже. Детей пичкали сладким, заставляли выпивать по большому стакану молока, есть свежие яйца и глотать ложку рыбьего жира для аппетита. Ужинать садились за полночь. В два часа ночи сонная служанка носила блюдо за блюдом, горячие, ароматные, приятные на вид и на вкус, и ужин продолжался, когда за окном уже начинало светлеть.
Лила, Бен и Ада прожили там неделю, но знали, что их охотно оставили бы на месяц или полгода. С ними хозяева вели себя так же, как обычно держались русские из хорошего общества, когда обстоятельства сводили их с евреями: «Жиды все мерзавцы, но все мы бедные грешники. У каждого свои недостатки, а Соломон Аронович, мой доктор, или Аркадий Израилевич, мой поверенный, на евреев и вовсе не похожи».
Лила, Ада и Бен не только не чувствовали себя среди врагов, но никогда раньше не сталкивались с таким всеобщим добродушием. Добродушие было истинной отличительной чертой русских в провинции. Они жили в ладу с богом и людьми. Сытая непринужденная жизнь, много слуг, которым платили копейки, любовь и уважение к беспорядку, ни малейшей дисциплины, отсутствие требовательности к себе и к другим замечательно упрощали существование.
Ада и Лила делили спальню с хозяйскими дочерьми. Толстая Зина спала, а Ада прислушивалась к секретам, которые в темноте поверяли друг другу младшие девочки, и много вещей, о которых раньше она и не думала, открывались ей и рождали в мыслях соблазнительные и опасные образы.
Услышав очередной рассказ Зины (или Лены), Ада внимательно наблюдала за сценой, повторявшейся вечерами по несколько раз в неделю. Генеральша играла в карты. Входила ее старшая дочь. Она была высокой и белокурой, с волнующими бледными глазами. В руке девушка держала саквояж с ночным бельем.
- Мама, я заночую у подруги.
- Хорошо, родная.
Никогда никаких вопросов. Лена целовала генеральшу в увядшую щеку. Маленькая пухлая ручка генеральши с той особенной мягкостью руки, никогда не державшей тряпки, сковородки или иглы, осеняла крестом склоненную голову девушки… Господь с тобой, дитя.
Ада гадала, покладиста мать или просто глупа. Дома тетка Раиса присматривала за Лилой теперь, когда та подрастала и могла вести хозяйство. Здесь, разумеется, такого не было и в помине, одна безмятежная снисходительность. «Молодость… Все через это проходят… Бог ей поможет. Да и не пойдешь против его воли. Будет ему угодно, присмотрит за своим чадом, а захочет бросить в сетях у беса, чем же я помогу?» - так, вероятно, думала генеральша.
Однако покинув этот дом и особенно сад, дикий, заросший, с белыми деревьями, мягкой и пушистой от февральского снега землей, Ада впервые в жизни ощутила себя несчастной.
Впрочем, в этом году семью ожидали серьезные перемены. Во-первых, скончался дедушка. С ночи погрома он, казалось, впал в какое-то отупение. Почти не вставал и перестал есть. Вскоре он умер, а с его смертью исчезла главная причина, вынуждавшая их жить в нижнем городе. В течение года дела отца неожиданно пошли в гору: у евреев все случалось порывами и скачками. Счастье и горе, богатство и бедность обрушивались на них, как гром небесный на стадо. Именно это одновременно породило в них вечную тревогу и невысказанную надежду.
Переводы Ирен Немировски на русский язык:
- Давид Гольдер. Авторизованный перевод с фр. Н. Полынской под ред. Вл. Бабина. Рига: «Книга для всех», 1930.
- Осенние мухи. Авторизованный перевод Б. А. Скоморовского. Берлин: Парабола, 1931.
- Бал (повесть). Авторизованный перевод Б. А. Скоморовского. Берлин: Парабола, 1931.
- Французская сюита. М.: Текст, 2006.
- Властитель душ. М.: Текст, 2008.
- Давид Гольдер. М.: Текст, 2008.
- Осенние мухи. М.: Текст, 2009.
- Бал. Жар крови. Белгород—Харьков: Книжный клуб «Клуб семейного досуга», 2010.
- Вино одиночества: роман. М.: Текст, 2015. Перевод с фр. Людмилы Ларченко.
